Понимание того, что есть истина, где ее место очень важно при строительстве искусственного интеллекта, большинство заблуждений начинается именно с этого.

Существуют три наиболее распространенных значения понятия "истины". (В дальнейшем слово "понятие" я стану опускать и говорить просто "истина".) Логическое, бытовое и метафизическое (философское) значение. Каждый из этих смыслов имеет область своего применения, определение и правила использования. (Я допускаю, что вы можете предложить более детальную классификацию, но нас устроит и такое деление.)

Логическое значение самое узкое. Мы может любому высказыванию, суждению сопоставить некоторую величину из множества значений истинности (истина, ложь). Вырабатывая правила работы с такими суждениями, мы можем сформировать систему вывода, решения начальной системы суждений. В более общем случае, мы можем говорить о логических алгебрах и играть множеством логических значений, делая его непрерывным (внесение вероятностности), включать в него более двух элементов (внесение мажоритарности) или работать с нечетким заданием значения высказываний. Пожалуй, наибольшее беспокойство в логической истине вызывает использование закона исключенного третьего («энплюспервого» (N+1) для мажоритарных логик). Но теме этой будет посвящен отдельный обзор, она того заслуживает.

Значение второе - бытовая истина. Мы убеждены в чем-то, мы знаем определенные вещи, мы понимаем определенные конструкции, многое из того, что существует в Мире, находится под нашим неусыпным контролем. В бытовом смысле истина находит свой синоним - правда, использование которого значительно точнее. Даже журналисты используют такой штамп: Правда жизни заключается в том, что... Мы очень часто пользуемся конструкцией: Это правда? Скажи мне правду. И это замечательно. Именно наличие этого синонима позволяет нам со спокойной совестью оставить бытовую истину в покое на не менее распространенной формуле: У каждого своя правда.

И, наконец, мы приступаем к рассмотрению метафизического значения истины, использование которого столь часто, что наш долг просто велит поставить точку в затянувшейся трагедии.

С полемической точки зрения было бы удобнее начать с заблуждений, которые очевидны. Они сразу дадут нам фору, которую мы непременно должны использовать в схватке с этим Монстром. Большинство ученых (несмотря на знакомство с Кантом) серьезно полагают, что можно рассматривать, изучать, анализировать Мир как Мир-Как-Он-Есть-Сам-По-Себе. Более того, большая часть этой части совершенно не видят различие между Восприятием Мира и Миром. И уж совсем плохо то, что в этой армии находятся люди (их не менее 3/4), которые не понимают различия между Представлениями о Мире и Миром. Если бы я был французом, я бы показал, что между женщиной и представлениями-о-женщине есть маленькая разница. Представления-о-женщине не могут делать minette.

Это непонимание доходит до полного абсурда в том момент, когда носители этого заблуждения начинают сравнивать Вещь и Описание Вещи. Или используют это сравнение в своих конструкциях. Как ни странно. первый человек, обративший внимание на то, что подобные упражнения могут привести к некорректным результатом, был Аристотель, так много сделавший для этого сам. Да, подчас это очень непросто, различать Феномен и Модель. Но если мы предполагаем, что Феномен существует, если мы предполагаем наличие Мира вне нашего сознания, то мы должны проделать одно маленькое упражнение вслед за Кантом, который это упражнение изобрел:

(1) Мир-В-Наших-Представлениях не равен Миру-Как-Он-Есть-Без-Нас-И-Вне-Нас;

(2) Наше Восприятие Мира не равно Нашему Описанию Мира;

(3) Наше Взаимодействие с Миром феноменально и не равно нашему Восприятию Мира.

Повторю еще раз, более понятно. Мы воспринимаем мир иначе, чем взаимодействуем в нем. При этом описание этого восприятия отличается от самого восприятия. А система представления Мира, возникающая благодаря этим описаниям отличается от Мира вообще.

Это страшно представить, но ни одна теория не в состоянии быть подтвержденной или опровергнутой фактом. Отношение между фактами и теориями (моделями) много сложнее и тоньше. Для простоты можно говорить о соответствии теории и интерпретации фактов, с упором на слово "интерпретация". Более точно эти отношения необходимо изучать в комплементарном (от complement) подходе, описание которого (если Бог даст) я буду выкладывать на данном сайте.

Иногда это заблуждение может носить характер параноидального, с которым я сталкивался много раз, но наиболее ярко он проявился в одной беседе, которую я приведу. Я отстаивал контекстность свойства и приводил в качестве примера свойство прозрачности, которое в зависимости от того, чем и как мы взаимодействуем, проявляется по-разному у одних и тех же материалов. Так, например, стекло прозрачно для видимого света, но непрозрачно для ультрафиолетового излучения. Мы спорили с моим собеседником и незаметно перешли к обсуждению того, что такое форма. И на мое заявление о том, что форма также контекстна и зависит от взаимодействия, посредством которого мы его детектируем, мой собеседник прервал меня и сказал: "Это чушь. Кристаллическая решетка всегда имеет форму решетку". На мои робкие попытки объяснить ему принципы устройства электронного микроскопа, который, по-моему, очень хорошо иллюстрирует мой тезис, собеседник сказал убийственную, с его точки зрения, фразу: "Я видел это собственными глазами!"

К несчастью, этот аргумент, в самом деле, является убийственным для многих текстов, стремящихся быть методологическими.

Оставив в стороне человеческое невежество, коего немало, перейдем к более благодарному занятию и рассмотрим аспект "места истины". Есть ли что-то, где истина имела бы место?

(1) Теория не может быть истиной. Даже, если не брать во внимание судьбу всех теорий, претендовавших на истину, у нас останется не мало аргументов усомниться в полезности истины в теории. Теория как некоторая семантическая конструкция использует (традиционно и неизбежно) два метода своего построения: дедуктивное нисхождение как производство выводов на основании исходных посылок и правил их обработки; и индуктивное восхождение как производство новых правил и новых исходных посылок на основании обработки препарированных фактов. (Этот термин "препарированный" включает в себя восприятие факта, разложение его по определенному классификатору, приведение к грамматике теории.) При этом тот и другой процесс неполон и условен. Это неоднократно обсуждалось у других авторов. Поэтому вместо того, чтобы говорить об истинности теории, пусть даже относительной, более точно использовать понятие соответствия выводов исходным посылкам и системообразующую полезность теории.

(2) Истины нет в высказывании. (Практически каждый из не очень молодых русскоязычных людей прошел в свое время через гильотину "Диалектики природы" густо разбавленной Анти-Дюрингом. Из всего текста мне сильнее всего запомнилась фраза о том, что Париж является столицей Франции.) Высказывание не может быть истиной. Ибо высказывание есть включение и нетождество. Т.е. истинность высказывания как уравнивания нескольких понятийных структур бессмысленна, поскольку механизм извлечения "знания" из высказывания возникает именно на том, что эти структуры не тождественны. С другой стороны высказывание как целое не может быть истиной, поскольку высказывание как целое является лишь определением некоторого "совокупного" феномена, попыткой вербальной инициализации.

(3) Истины нет в аксиоматике. Это впрямую вытекает из того, что аксиома есть высказывание. Более того, аксиома - есть определение (по Пуанкаре). Сравнивать аксиому с Миром бессмысленно. Но если взять проблему поглубже и задаться вопросом, может ли, в принципе, существовать высказывание, которые было бы непротиворечиво системе, построенного на его основании, нас и здесь ждет разочарование. Его в рамках традиционных построений получили Гёдель и Тарский в своей знаменитой теореме о неполноте. Наш подход еще более категоричен: наше знание о Мире условно.

(4) Истины нет в интерпретации. Нельзя сравнивать вещь и образ. Нельзя сравнивать феномен и модель. Нельзя сравнивать теорию и деятельность. Но и самая интерпретация внутри себя существует как некоторая семантическая конструкция, которая намного более сложная, чем скаляр "истина" или "ложь", которые мы хотели бы поставить ей в соответствие.

(5) Истины нет в информации. Ибо любая информация существует в виде процесса восприятия информации. И значит, всякая информация условна.

(6) Истины нет в факте. Факт существует только как интерпретация феноменального события. Факт существует как восприятие этой интерпретации.

Единственный вывод, который нам остается на сегодняшний момент: Мы не находим ничего, чему мы смогли бы приписать значение "истина".

В чем заключалась методологическая ценность истины на ранних этапах развития науки?

(1) В отсечении дерева идей и отношений (моделей и интерпретаций). В процессе создание некоторой конструкции, возникает необходимость использовать методы оптимизации работы и экономии "мыслительных усилий". Исследователь хорошо владеющий средствами интерпретирования, конечно же пользуется более сложными методами, чем соотнесение "истина-ложь", но для того, чтобы научиться работать с понятиями красоты, гармонии конструкции необходимо для начала освоить названный метод.

(2) Функция накопления некоторого знания (и весь культурно-социальный контекст в связи). Очень важная и полезная функция, оберегающая нас от "дурацких" и невежественных конструкций. Сам процесс освоения ценностей научного метода предполагает выработку соответствующей культуры, не позволяющей тратить время на малоосмысленные упражнения. Выработка этой культуры возможна при наличии методики, основанной на использовании понятия "истины". Если бы была возможность применить более корректное понятие или создать новый метод, этим надо было бы непременно воспользоваться.

(3) Функция передачи знания. Практическая вся технологическая практика построена на жестких инструкциях, не предполагающих мажоритарных толкований. Достижение заданного результата при минимальных затратах на поддержку необходимого контекста есть важнейший антропный результат, в котором истина играет значительную полезную роль.

(4) Психологическая функция. Человек остро нуждается в положениях, которые надлежит принимать безусловно. Это вытекает из биологических особенностей, например, сохранения рода, самоценность жизни и т.п. Кроме того, жизнь человеческая существует в непрерывной струе разного рода выборов. Для того, чтобы выбор был возможен необходимо существование оценочной функции, которая в крайних своих вариантах является Истиной или Ложью. Аспект дальнего целеполагания тоже несет на себе следы абсолютизации, ибо непрерывный поиск смысла жизни нередко сравнивают с поиском Некоей Истины.

Поэтому, наш приговор истине не будет безапелляционным. Истина полезна как один из самых простых инструментов работы со знанием, технологией и решения коммуникационных задач.